«И в весе, и веке своем чемпион…» Мохаммед Али в переводах Иосифа Бродского

20.03.2021

17 января исполнилось бы 78 лет боксеру Мохаммеду Али (1942-2016), а 28 января — годовщина смерти поэта Иосифа Бродского (1940-1996). Что еще объединяет этих двух представителей своего поколения — в очерке Сергея Князева.

В увлекательнейшей книге об американском профессиональном боксе «Жестокие раунды» приводится такой стишок, который Мохаммед Али продекламировал корреспонденту информагентства «Рейтер» накануне своего матча с Бобом Фостером.

С Бобом Фостером

Сладить непросто,

Если вы

Не Мохаммед Али.

Но поскольку я — это я,

Фостеру несдобровать, друзья.

Я бы мог покончить с ним в первом,

Но, чтобы пощекотать вам нервы,

Сделаю это в пятом,

А может быть, и в девятом.

Впрочем, если Боб не будет ослом,

Он выкинет полотенце уже во втором.

Ну, а если он не сделает это,

Я превращу его в отбивную котлету…

Обложка книги Г. Шаткова и И. Алтухова “Жестокие раунды”

Ознакомившись с книгой в возрасте, когда Кассиус Клей только-только делал первые шаги в боксе, я запомнил стихи эти сходу, с первого прочтения, настолько они были свежи, энергичны, оригинальны, ловко скроены — их очень легко произносить, неправда ли? И только спустя много лет, задумался: а почему же не указано имя их переводчика? При всем уважении к авторам книги, ныне покойным, журналисту и судье-информатору Игорю Петровичу Алтухову и олимпийскому чемпиону Геннадию Ивановичу Шаткову, не могу поверить, что стихи эти перевел кто-то из них, все же природа их дарования была совершенной иной.

А ведь книга вышла в 1982 году, когда в книгоиздательском мире все знали, что такое хорошо и что такое плохо, и издательские стандарты соблюдались неукоснительно. И если в прозаическом тексте встречалась переводная стихотворная цитата, всегда указывалось: перевод такого-то.

Хм, подумал я. Странная вещь, непонятная вещь, тут какая-то тайна. А спустя еще несколько лет наткнулся на стихи Мохаммеда Али, опубликованные в ленинградском журнале «Костер» (1968, № 7):

* * *

Этот рассказ,

ни на что не похожий,

о человеке

с прекрасной кожей,

который не прочь

поболтать о своих

слепящих ударах

и скорости их.

Наш бокс умирал,

и молились дельцы

в слезах, чтоб он вовсе

не отдал концы,

чтоб справился бокс

с многолетним удушьем.

Чтоб страшен был

новый боксер предыдущим.

Был Паттерсон скучен,

хоть был мускулист он.

Не лучше его

коронованный Листон.

Но «Свергну его

и других королей!» —

промолвил

Марцелиус Кассиус Клей.

Пред ним устоять

не способен никто.

За боем следящему

кажется, что

с противником он

в кошки-мышки скучает.

А после вообще

всякий свет выключает.

Все зрители скоро узнают,

что он

и в весе, и в веке своем

чемпион!

Перевод И. Бродского

Страница журнала “Костер” со стихами М. Али в переводе И. Бродского. Фото: https://lukomnikov-1.livejournal.com/

Перевод Иосифа Бродского! Бродский переводил стихи Кассиуса Клея! А, ну тогда многое становится понятно. Книга «Жестокие раунды» вышла в Ленинграде в 1982 году, когда упоминать Бродского у нас в положительном или хотя бы нейтральном контексте было практически невозможно. Если будущий лауреат Нобелевской премии переводит стишок, опубликованный в «Костре», то вполне мог переводить и другие? Мог. (Хотя, точности ради, заметим в скобках, что бой Али с Фостером состоялся 21 ноября 1972 года, а за полгода до этого Бродский был выдворен из страны. Но тогда кто переводил вирши Али – и причем так мастерски? И почему он не упомянут? В общем, загадки мистических тайн).

Переводить стихи Али Иосифу Бродского для «Костра», где тогда вышел целый блок материалов о боксере: рисунки, фотографии, биографические заметки, — заказал, понятное дело, его ближайший друг и впоследствии биограф Лев Лосев, и тоже поэт не из последних, а тогда — заведующий отделом юмора и спорта (так!) этого симпатичного детско-юношеского издания. Вообще, отдел этот и сам журнал в те годы был оазисом свободомыслия и прибежищем талантов: здесь, помимо Бродского печатались Олег Григорьев, будущий кинорежиссер Илья Авербах, Анатолий Найман, Владимир Уфлянд, Владимир Герасимов, Михаил Еремин и многие другие замечательные ленинградские литераторы. А Сергей Довлатов так и вовсе некоторое время в «Костре» работал, о чем, как известно, рассказал в книге «Ремесло».

Когда касаются темы «Бродский и спорт», говорят, разумеется, о футболе: «Изо всех законов, изданных Хаммурапи, самые главные — пенальти и угловой», футбольные мотивы в эссе «Посвящается позвоночнику», но бокс Бродскому тоже был как минимум интересен. Во всяком случае, Александр Нилин, вспоминая, как они с Бродским смотрели по телевизору матчевую встречу «Польша — Россия», говорил, что Виктор Агеев, один из наиболее одаренных бойцов за всю историю отечественного бокса, поэту решительно не понравился: «Дерется, как хулиган на улице». Когда этот отзыв передали Агееву, тот не обиделся, а только улыбнулся: «Он прав. Одной классикой не перехитришь — надо что-то из жизни тащить на ринг».

Так что в боксе Бродский не был профаном и взялся, думаю, за перевод для «Костра» не только из соображений «чего бы покушать».

(Небольшое лирическое отступление. Все эти разговоры о том, что поэты – это такие особенные существа, обладающие даром ясновидения, давно стали общим местом, но Бродский тут и вправду оказался пророком. Невероятно физически одаренный Виктор Петрович Агеев имел обыкновение пускать в ход кулаки не только в спортивном зале.
– Виктор, – как-то спросил его писатель Василий Аксенов, большой знаток и любитель спорта, – слушайте, а вы вообще можете не драться на улице и в ресторанах?
– Василий, а вы можете не писать?
Ошарашенный Аксенов задумался:
– Пожалуй что нет.
– Ну вот и я не могу.
В конце концов после того как Виктор Агеев во время очередного загула “поучил дураков манерам” кулаками – “как хулиган на улице”, он был выведен из состава сборной Союза, лишившись практически гарантированной золотой олимпийской медали, а потом и через какое-то вовсе сел в тюрьму.)

Да и сама фигура Али, полагаю, Бродскому была любопытна. Ведь вообще-то Величайший жил прямо как поэт, как мало кто из поэтов, в полном соответствии с формулой «Все мы знаем как искусство трудно, как прихотлива душа художника»…

Поистине моцартианская легкость на ринге и в жизни; бесчисленные жены, подруги и внебрачные дети; выяснение отношений с государством, которому вдруг понадобилось призвать его на военную службу и отправить во Вьетнам поддерживать боевой дух американского ограниченного контингента показательными выступлениями; переписка с Бертраном Расселом и моральная поддержка со стороны Айзека Азимова, Трумэна Капоте, Джона Апдайка, Элизабет Тэйлор, Игоря Стравинского и других выдающихся творцов и интеллектуалов; экстравагантные выходки; швыряние денег и помощь по-настоящему нуждающимся — в общем, счастливый человек, для жизни ты живешь, как написал однажды Пушкин графу Юсупову.

И пусть стихи Али, по общему мнению, были далеки от совершенства, в эффектно выстроенной стратегии жизнетворчества ему не откажешь. Он был большой художник собственной жизни. Как сказано в бумагах по выдвижению Мохаммеда Али в профессора поэзии Оксфордского университета, «поэтическое творчество мистера Али при всех его технических погрешностях полно темперамента и жизненных сил, которых так недостаёт современной поэзии».

Технические погрешности стихов Али, кстати, ощущаются и в переводах, пусть и Бродского: «Чтоб справился бокс… Чтоб страшен был». Попробуйте это произнести вслух – четыре согласных подряд. Возможно, переводчик просто спешил сдать работу к назначенному сроку и не обращал внимания на подобные шероховатости… Впрочем, публично критиковать стихи Бродского, (отмечая в частной переписке их несовершенство), не позволял себе даже Набоков — тоже, кстати, не чуждый боксу джентльмен, и тоже сочинявший стихи про боксеров, причем от имени женщины. Но об этом — как-нибудь в следующий раз.